Having been
Драббл! По Юри! Неожиданно, да? 
Посвяшается старому анекдоту про Чебурашкуанекдоту про Чебурашку:
Почему Чебурашку назвали Чебурашкой? Потому что он постоянно падал. А кто его так назвал? Простой советский грузчик, таскавший ящики с апельсинами. ... Будем честны с собой, на самом деле Чебурашку звали Наебнушка.
Кацудон
G, возможно лёгкий ангст его там не планировалось, но контрольная группа неожиданно нашла
конец 11 - начало 12 серии,вид изнутри с точки зрения Вити
половина бечена Ladyhella, половина - нет
Давайте без давайте
Давайте без давайте
Не заметить судорожно сжатые на коленях кулаки было невозможно. Поверх полотна серых штанов подрагивал тёплый солнечный зайчик - пляшущий по ободку кольца блик был, пожалуй, ярче самого ночника. Не удержавшись, Виктор бросил быстрый взгляд на собственную руку, в стотысячный, пожалуй, раз за последние сутки. Золотой отблеск делал всё лучше, спокойнее как-то. Даже дрожь в руках Юри была скорее источником золотых искр, а не беспокойства. По какому поводу бы он не мандражировал на этот раз, они разберутся.
- By the way, Yuri what do you want to talk about?
- Listen, - в тёплом гостиничном номере Юри трясло, как осинку на ветру. - After the finals, let’s end this.
Что, блядь?
В мозгу билось: “Юри, что ты несёшь?” Но неродной язык подвёл и сквозь ватные губы вывалилось только невнятное:
- Eh?
Какого хуя?
Что вообще происходит?
Юри, ты опизденел? “Давай расстанемся” ему. Ну что за блядство-то, какая моча тебе в голову ударила, всё нормально же было.
Полметра между ними заполнял вымученный шёпот, но Виктор был не в состоянии слушать объяснения. Всё проходило мимо. Не помещалось в голове, где всё место занимали громадные, плакатные надписи, вроде “Мир. Труд. Май” только:
Что. За. Нахуй.
Растрёпанная чёрная макушка склонилась, вероятно, в поклоне. Выглядело, скорее, словно Юри попытался свернуться в комок после удара под дых.
Ну, охуеть теперь, ты же сам не хочешь этого. В какой очередной тримудоблядской великой идее ты себя убедил?
Виктор даже не почувствовал, что плачет. Не щипало в носу, не давило под переносицей, скатывающиеся слёзы не щекотали щёки - лицо словно онемело. Поначалу показалось, что тяжело шлёпнувшаяся на щиколотку капля упала с волос. Вместо всех объяснений в уши лилось: “Уходи. Я не люблю тебя. Ты мне не нужен”. И даже несмотря на полную уверенность, что говорят ему совсем другое было больно, очень больно. Больнее, чем падать на лёд. Больнее, чем докатывать программу на вывихнутое бедро.
Юри, - спасибо, Господи, - наконец-то заткнулся и выпрямился. Кольцо на правой руке блеснуло в свете лампы. Да ёбаный ж ты нахуй, и суток не прошло, как это кольцо там появилось, и снова здорово. Почему всё так сложно, япона мать. Будущая тёща. Что он опять сделал не так? Четверные прыгать проще, чем понять, какого хуя с ним происходит. Любит, не любит, плюнет, поцелует… Вот, теперь на очереди посылание к чёрту. Четверные, право слово, причём аксели.
- Viktor?
Ну уж нет. У него на руке такое же кольцо.
“Давай закончим всё это”, - говоришь? А не “давай”.
- I’ve never thought you’re such a self-centered man, Katsuki Yuri.
- But I am. And that’s my egoistic resolution, I’m retiring.
Ну, вот, конечно же Юри имел в виду совсем не то, что он себе надумал. Виктор сделал глубокий вдох, но растерянности и ярости внутри было на двадцать пять медитативных выдохов. Они бурлили, расплёскиваясь через край злыми слезами.
Блеснувший прямо перед носом золотой зайчик расплылся в призме повисшей на ресницах капли, окрасив озадаченное лицо Юри теплом.
- I’ve never expected to see you cry.
Не ожидал он, не думал. Тебе вообще думать нельзя. Всегда же хочешь, как лучше, а получается в пизду.
Виктор сделал ещё один глубокий вдох. На Юри же даже сердиться бесполезно, на олуха царя небесного. Он же, наверняка, и правда, решил, что так будет лучше для них обоих. Только вот Виктора спросить забыл.
- You are going to compete again, aren’t you?
Ах, вот оно что. Вбил себе в голову, что я соскучился по льду. А знаешь, Юри, по чему я не соскучился? По скрупулёзному подсчёту калорий и по хрустящему зелёному салатику вместо еды. А ещё вот совсем не скучаю по тому, как ноет, не давая спать, давно травмированное бедро. Оно и сейчас напоминает о себе на погоду, но не каждую ночь же, под аккомпанемент гудящих ног и поясницы и гулкого зуда в ушах. Не скучаю по проходящейся по всему телу ударной волне, и это ещё на удачно приземлённом прыжке, не будем о неудачных. Конечно, я хочу обратно на лёд. А ещё хочу просыпаться в приличное время, употреблять алкоголь по желанию и в принципе иметь возможность распоряжаться своим телом.
И не хочу быть на другом конце света от тебя.
Стоило привстать, безразмерный гостиничный халат скользнул с плеч и повис на крепко вцепившихся в плечи Юри руках. Под чужим весом тот упал на покрывало, обескураженно моргая из-под съехавших очков. Виктор приподнялся на мгновение, только чтобы стряхнуть халат на пол, и вскарабкался на постель, распластавшись всем телом: грудью к груди, бедром к бедру. Тихонько звякнули кольца на переплетённых пальцах.
- I have an answer for you. Let’s not.
Посвяшается старому анекдоту про Чебурашкуанекдоту про Чебурашку:
Почему Чебурашку назвали Чебурашкой? Потому что он постоянно падал. А кто его так назвал? Простой советский грузчик, таскавший ящики с апельсинами. ... Будем честны с собой, на самом деле Чебурашку звали Наебнушка.
Кацудон
G, возможно лёгкий ангст его там не планировалось, но контрольная группа неожиданно нашла
конец 11 - начало 12 серии,
половина бечена Ladyhella, половина - нет
Давайте без давайте
Давайте без давайте
Не заметить судорожно сжатые на коленях кулаки было невозможно. Поверх полотна серых штанов подрагивал тёплый солнечный зайчик - пляшущий по ободку кольца блик был, пожалуй, ярче самого ночника. Не удержавшись, Виктор бросил быстрый взгляд на собственную руку, в стотысячный, пожалуй, раз за последние сутки. Золотой отблеск делал всё лучше, спокойнее как-то. Даже дрожь в руках Юри была скорее источником золотых искр, а не беспокойства. По какому поводу бы он не мандражировал на этот раз, они разберутся.
- By the way, Yuri what do you want to talk about?
- Listen, - в тёплом гостиничном номере Юри трясло, как осинку на ветру. - After the finals, let’s end this.
Что, блядь?
В мозгу билось: “Юри, что ты несёшь?” Но неродной язык подвёл и сквозь ватные губы вывалилось только невнятное:
- Eh?
Какого хуя?
Что вообще происходит?
Юри, ты опизденел? “Давай расстанемся” ему. Ну что за блядство-то, какая моча тебе в голову ударила, всё нормально же было.
Полметра между ними заполнял вымученный шёпот, но Виктор был не в состоянии слушать объяснения. Всё проходило мимо. Не помещалось в голове, где всё место занимали громадные, плакатные надписи, вроде “Мир. Труд. Май” только:
Что. За. Нахуй.
Растрёпанная чёрная макушка склонилась, вероятно, в поклоне. Выглядело, скорее, словно Юри попытался свернуться в комок после удара под дых.
Ну, охуеть теперь, ты же сам не хочешь этого. В какой очередной тримудоблядской великой идее ты себя убедил?
Виктор даже не почувствовал, что плачет. Не щипало в носу, не давило под переносицей, скатывающиеся слёзы не щекотали щёки - лицо словно онемело. Поначалу показалось, что тяжело шлёпнувшаяся на щиколотку капля упала с волос. Вместо всех объяснений в уши лилось: “Уходи. Я не люблю тебя. Ты мне не нужен”. И даже несмотря на полную уверенность, что говорят ему совсем другое было больно, очень больно. Больнее, чем падать на лёд. Больнее, чем докатывать программу на вывихнутое бедро.
Юри, - спасибо, Господи, - наконец-то заткнулся и выпрямился. Кольцо на правой руке блеснуло в свете лампы. Да ёбаный ж ты нахуй, и суток не прошло, как это кольцо там появилось, и снова здорово. Почему всё так сложно, япона мать. Будущая тёща. Что он опять сделал не так? Четверные прыгать проще, чем понять, какого хуя с ним происходит. Любит, не любит, плюнет, поцелует… Вот, теперь на очереди посылание к чёрту. Четверные, право слово, причём аксели.
- Viktor?
Ну уж нет. У него на руке такое же кольцо.
“Давай закончим всё это”, - говоришь? А не “давай”.
- I’ve never thought you’re such a self-centered man, Katsuki Yuri.
- But I am. And that’s my egoistic resolution, I’m retiring.
Ну, вот, конечно же Юри имел в виду совсем не то, что он себе надумал. Виктор сделал глубокий вдох, но растерянности и ярости внутри было на двадцать пять медитативных выдохов. Они бурлили, расплёскиваясь через край злыми слезами.
Блеснувший прямо перед носом золотой зайчик расплылся в призме повисшей на ресницах капли, окрасив озадаченное лицо Юри теплом.
- I’ve never expected to see you cry.
Не ожидал он, не думал. Тебе вообще думать нельзя. Всегда же хочешь, как лучше, а получается в пизду.
Виктор сделал ещё один глубокий вдох. На Юри же даже сердиться бесполезно, на олуха царя небесного. Он же, наверняка, и правда, решил, что так будет лучше для них обоих. Только вот Виктора спросить забыл.
- You are going to compete again, aren’t you?
Ах, вот оно что. Вбил себе в голову, что я соскучился по льду. А знаешь, Юри, по чему я не соскучился? По скрупулёзному подсчёту калорий и по хрустящему зелёному салатику вместо еды. А ещё вот совсем не скучаю по тому, как ноет, не давая спать, давно травмированное бедро. Оно и сейчас напоминает о себе на погоду, но не каждую ночь же, под аккомпанемент гудящих ног и поясницы и гулкого зуда в ушах. Не скучаю по проходящейся по всему телу ударной волне, и это ещё на удачно приземлённом прыжке, не будем о неудачных. Конечно, я хочу обратно на лёд. А ещё хочу просыпаться в приличное время, употреблять алкоголь по желанию и в принципе иметь возможность распоряжаться своим телом.
И не хочу быть на другом конце света от тебя.
Стоило привстать, безразмерный гостиничный халат скользнул с плеч и повис на крепко вцепившихся в плечи Юри руках. Под чужим весом тот упал на покрывало, обескураженно моргая из-под съехавших очков. Виктор приподнялся на мгновение, только чтобы стряхнуть халат на пол, и вскарабкался на постель, распластавшись всем телом: грудью к груди, бедром к бедру. Тихонько звякнули кольца на переплетённых пальцах.
- I have an answer for you. Let’s not.
-
-
04.01.2017 в 09:40-
-
04.01.2017 в 10:51я требую продолжения банкета