* * *
И пока тебя под корень не покорежило, не согнуло от ночных неживых звонков, будешь пить себе
с Олегами и Сережами, будешь верить в то, что было тобой нагрежено и не ведать, сколько хрустнуло
позвонков.
Ты считай их, сколько выбыло, сколько ранило, скольких в панике увел от тебя конвой. Ты уже
давно отпела их, отэкранила, ты давно уже решила играть по правилам, но пока еще не выбрала
за кого. Может, хватит столько ерничать и пинаться-то, а потом ночами плакать по именам,
принимай как есть, любые реинкарнации, ведь пока тебе глумливо и девятнадцато, и тебе пока
что нечего вспоминать.
А когда-нибудь ты будешь сидеть на лавочке и честить за нравы местную молодежь. Но сейчас-то
на кого ни посмотришь - лапочки, а тебе всегда смешно и пока до лампочки, так иди -
пока не знаешь, куда идешь. И пока тебе не скажут порядком явочным подождать у входа с посохом
и сумой, будешь девочкой с абрикосовой шейной ямочкой, с золотистой мелкостриженной кутерьмой.
И пока везде в кредит наливают кофе там, улыбаются, взлетают под потолок, ты бредешь по лужам
этаким Холден-Колфилдом, и в любое слово веришь, как в эпилог.
А тебе такая жизнь на халяву дарится, что грешно ее без пользы сдавать в утиль, у тебя слова
блестящие в горле давятся, у тебя такие пальцы: кто попадается, никогда уже не может из них уйти.
Ты не лучше всех, обычная, в меру резвая, синяки под глазами, кашель, спинная боль,
просто как-то так случилось, что Он, не брезгуя, втихаря изволил выдохнуть две скабрезности,
и одна, вот, в ноябре родилась тобой. Над тобой огни вселенные не удвоятся, не разрушится
какая-нибудь стена, просто Он созвал свое неземное воинство и решил на миг тебя окатить сполна.
А тебя учили - нужно смотреть и взвешивать, чтобы вдруг потом не вылететь из игры. Но вокруг
апрель и небо - какого лешего, у тебя такое сердце, что хоть разрежь его - всё равно должно
хватить на десятерых.
Так что ты глотай свой кофе и вишни льдистые, а ударили - так всхлипни и разотри.
И запомни - где-то есть еще тот, единственный, кто живет с такой же шуткою изнутри.
* * *
Говорят - что будет толк в Эмилии или в Жанне,
Что форма, мол, сильнее, чем содержанье.
Задыхаюсь в скучности карандашной.
Не буду слушаться - назову Дашей.
Или Наташей, или, допустим, Милой.
А что - ну, обычно, ну, привычно, но мило!
Не будет красивой, черноглазой и грустной.
Всё равно не получится. Будет - русой.
Не напишет песен, с неба звезду не схватит,
Будет всё читать, устроившись на кровати,
Будет слезы лить, будет кошка ходить за нею.
Вышивать не будет уметь - ведь я не умею.
Или, допустим, будет Олимпиадой,
Хорошее, правда, имя - хоть стой, хоть падай.
По-домашнему: Липочкой, топольком, осинкой.
В платочке нажестко накрахмаленном синькой.
Всё-таки Дарьей. Маленькой и никчемной.
Худенькой девочкой с нежной пшеничной челкой.
Девочкой, с обкусанными ногтями,
Ей на вид - ну шестнадцать, ладно, натянем.
Будет ездить в метро, склонившись устало,
Будет ругать себя - мол, ничем не стала,
И всё равно - помирать или жить так дальше.
А кто-то посмотрит и только губами: "Дашка..."
И оборвется дыханье.
***
(с) Алька Кудряшева (Изюбрь) izubr.livejournal.com
bliki.jino-net.ru/izubr/izubr_all3.txt
И предыдущие. Там много, я все не смогла, не одолела, нехотела давится, переедаться. Чужих много ненадо, себя - тем более.
Вы почитайте, думаю, каждый найдет.