79 дней на двоих
Автор: Tera
Бетинг: hasta_indi
Пейринг: (основной) Всеволод Соколовский\Дмитрий Бикбаев, ОЖП и ОМП возможны
Рейтинг: от G до NC-17
Дисклеймер: описанные события ни в коем случае не претендуют на реальность! К действительным участникам реалити-шоу Соколовскому Всеволоду Андреевичу и Бикбаеву Дмитрию никакого отношения не имеют. Я прав - тоже.
От автора:
1) Внимание! Данный цикл состоит из НЕ СВЯЗАННЫХ МЕЖДУ СОБОЙ драбблов (за исключением подциклов "Суета вокруг кота" и "Инфант"). Можно сказать, что это различные варианты развития событий. Хронологической связью тоже не пахнет.
2) Была поставлена цель писать классические 100-словные драбблы. Честно скажу, что где-то после 35ого загонять их в рамки уже не удавалось =)) Фантазия заработала Многие драбблы строятся на общих ассоциациях (например, слон -> большой, Дед Мороз -> НГ), так что если вам кажется, что герои занимаются сексом, но вы не можете это объяснить, скорее всего герои действительно занимаются сексом.
3) Названия драбблов 55 и 57 принадлежат правообладателям, не мне. Название драббла 54 является несколько измененным названием ориджинала slashyaoi.fastbb.ru/?1-0-0-00002500-000-0-0-119... . Никаких алюзий! просто я не нащла более подходящей фразы.
Драбблы 1-53 - www.diary.ru/~teryatina/?comments&postid=391929...
54-6654. Смотри, идиот, и не смей разбить.
54. Смотри, идиот, и не смей разбить.
Спишь, мой ангел, мой зайчик. Снова завившиеся уютными кольцами волосы спутаны, пара прядей упала на шею, будто нарочно подчеркивая красивый цвет кожи, привлекая внимание. Подвижный, часто улыбающийся рот находится в покое. Чуть вздернутая верхняя губа придает надменный вид. Я даже не знаю, сколько лет тебе сейчас, иногда кажется, что вот такой, во сне, ты еще старше, чем на сцене или в клубе, тебе уже и не показные восемнадцать, а ближе к тридцати. Почему? Ты так устаешь быть прыгучим и смешливым? Или это моя будущая боль заранее дразнится: «Смотри, Бикбаев! Ты же хочешь этого мужчину, хочешь? Смотри! И не смей дотронуться!»
55. Неужели не я.
После финального шоу все собирались отправиться в ночной клуб, я не сомневался, что Влад помчится в первых рядах, но на выходе из гримерки он спросил:
- Ты со всеми или со мной поедешь?
- Ээ? Ты разве не в клуб?
- Я к ребятам из Тодеса. Поехали! Будет круто. – Когда Владиус вспомнил о друзьях, его глаза снова засияли. Он был готов забыть «заточение» в Доме и третье место, как страшный сон.
Конечно, я поехал с ним. Влад в первую очередь громко представил меня собравшимся, да и сами «тодесовцы», привыкшие к постоянной смене мест и лиц, легко шли на контакт, так что на время я потерял Влада из виду.
Теперь, пообтершись в этой толпе, понять Влада становилось гораздо легче. Тут все друг другу братья и сестры, а временами и возлюбленные. Бесконечные объятия, поцелуи. Нежность и готовность понять. Но, нет, все равно, Влад относится ко мне как-то по другому. Его объятия, взгляды – интимнее. Или я все это придумал? Тут жарко, умыться бы.
Лица, лица, коридоры, повороты, пары по углам, Влад. Влад?
Влад?!
В затемненной нише силуэт, который я узнал бы из тысячи. Владиус стоит, прислонившись к стене, голова запрокинута, он дрожит. Одну руку он поднимает ко рту и впивается зубами в ребро ладони, вторая же так и остается лежать на голове парня, энергично облизывающего его член. Я пытаюсь протереть глаза, а когда снова смотрю туда, парень уже вжимает в стену норовящего сползти Влада. У него выбеленные волосы под каре, курносый нос и выпяченные губы. Впалые щеки. Да и сам он худой, как я, только много выше, под два метра. Как я. Как я. Влад, что это значит?
Я, пожалуй, не хочу слышать ответ прямо сейчас, сначала я решу, что именно я хочу спросить. Поэтому я отступаю и, все убыстряя шаг, возвращаюсь обратно в зал. На диване, где я сидел до этого, сейчас болтают две девушки, ничего, места много. Сквозь шоковый туман пробиваются их голоса:
- А где Владичка?
- Где-то. Он с Максом.
- Макс уже приехал? А, ну, тогда понятно. – Я слышу в ее голосе улыбку. Добрую. И, вдруг, меня потрясает мысль.
А может, это не он похож на меня, а я на НЕГО?
56. Грязь.
В доме поселились страх и боль. Еще с порога они приветствовали входящего запахом крови и тлеющих сигарет. За режущие предметы Влад не хватался уже неделю, поэтому Дима позволил себе сходить за продуктами. В доме ничего не изменилось, но он все же вздохнул с облегчением. Пятнадцать минут страх шел за ним по пятам, твердя: «Ты не успеешь».
Влад все так же сидел, забившись в угол, подтянув колени к груди. Дима позвал его по имени и сам вздрогнул, когда друг поднял на него опухшие, абсолютно больные глаза. По крайней мере, в них мелькнуло узнавание.
- Владиус. Можно тебя обнять? – он протянул руки и терпеливо ждал.
Наконец Влад медленно, прижимаясь спиной к стене, поднялся и кивнул. Дима почувствовал жжение в глазах – слезы злобы и бессилия. Он прижал друга к себе, отчаянно шепча:
- Все будет хорошо, Владик, все будет хорошо. Они больше никогда не прикоснутся к тебе. Слышишь, ты больше их не увидишь. Они к тебе не прикоснутся. Мы убежим от них, мы убежим. – Руки Влада, уже лежавшие на спине Димы, снова безвольно упали, и когда тот отпустил его, Влад снова забился в угол, закрыв лицо руками.
Прикусив губу, Дима резко развернулся и направился к телефону.
- Леночка? Привет, золотко моё. Не золото? Платинка? Ладно, ладно, шучу. Да, не были, Владик опять простыл, да. Ленусь, дай, пожалуйста, телефон вашего Макса. Ага, ага, спасибо. Бай.
Сбросив вызов, он постоял минуту, прислонившись лбом к стене.
- Максим Александрович? Добрый день, это Дмитрий из группы БиС, я бы хотел с вами встретиться. Да, вы были правы. Хотелось бы как можно быстрее. Хорошо, сегодня, в 4. До свидания.
57. Катёнки.
Жизнь хороша и жить хорошо. Влад никуда не бежит, не выдает на-гора бредовые идеи, так что я даже согласен не напоминать ему о вступительных экзаменах. Еще пару часов. Моё теплое солнце сейчас скорее грелка или одеяло. Широкая грудь размеренно поднимается и опускается, руками и ногами он обвился вокруг меня, как панда. И правда, панда. Большой, мохнатый и теплый. Еще бы с дивана не спихивал. Странный вечер, никаких планов, молчат телефоны. Главная забота – чтобы он не поймал мой палец, пока я глажу его ладонь.
Влад тыкается носом мне за ухо и мурлычет:
- Давай, сначала ты меня поцелуешь, а потом я тебя!
58. 12.09.раз
Опять море лиц и рук, какие-то плакаты, шарики-фонарики.
- Спасибо Филу! – И-раз-два-три-четыре, раз-два, поворот, раз-два-три-четыре.
Привычные слова, движения на автомате, я не могу ошибиться. Сколько раз я уже исполнял ее, четвертый справа, первый слева. Мне хлопали тогда, будут хлопать сейчас. Нам будут хлопать.
Ты вступаешь, два шага назад. «Перебор», крик, поехали.
Часы в зале, мы синхронны, абсолютно.
Мы почти идеальны. А я чуть не охрип, уговаривая тебя, объясняя, заставляя.
«Феерически», раз-два-три-четыре-раз-два-три-и…
Перед нами целая толпа, ревет и скандирует, все взгляды – на нас.
Но я не чувствую их.
Я буду самым лучшим, самым ярким, самым солнечным.
Потому что на меня смотришь ты.
59. 12.09.два
Бооооже! Как я хочу обратно, в театр, в приличное общество! Эти люди просто невменяемы. Перекошенные в едином, слитном, невнятном вопле лица, протянутые руки. Это невыносимо. Я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы качественно выступить и не подвести тебя. Конечно же, мой взгляд тут же просто приклеивается к тебе.
Десятки, нет, сотни раз я уже корил себя за это, давал себе установку смотреть только в зал, дарить любовь каждой зрительнице, каждому члену жюри. И снова не могу оторвать от тебя глаз. Зайка моя солнечная, ты просто светишься, растворяешься в движениях, в ритме. В повороте кудри закрывают лицо.
Пой!
Танцуй!
Позволь мне смотреть.
60. Первый раз.
Дима:
Да уж, раннее начало половой жизни дает свои плоды. Ооо, как хорошо! Я сейчас взлечу, такая легкость. Только если я буду взлетать, пожалуйста, можно в этом же положении и не шевелясь? Нет сил двинуть ни руками, ни ногами, хочется простого тепла. Боже, я сейчас просто самым неприличным образом усну. Наш первый раз… И твой первый опыт с другим парнем. Я даже подумать не мог, что это будет так. Оох, все мысли путаются, хочу еще. Ребенок. Этот жеребенок меня укатал. Невероятно, это сказка, с самого первого раза – сказка. Так не бывает. Люблю, люблю, люблю тебя.
…………
Влад:
Это было офигенно хорошо.
61. Семья.
Ох, я сейчас этой тарелкой. В голову я ему этой тарелкой! Настенька. Красавица. Ишь, воркует. Я его композицию выучить заставил, пожрать приготовил, теперь еще и посуду мою, а он за моей спиной: «Наааастенька». Я в следующий раз! Я! Я ему!
Сзади ко мне прислонилось теплое тело. Знакомые руки рядом с моими. Одна рука легла на мою, другая потянула тарелку. Оказывается, я, сам не заметив, вцепился в кусок стекла так отчаянно, что пальцы свело. Не заметил я и того, как все разошлись. По крайней мере, никого больше на кухне не чувствовалось.
Дима выключил воду.
Ничего я ему не сделаю. Наверное, никогда.
62. Инфант. Хочу.
Не, ну, когда Дима рассказал, что он пидарас, я его не понял. Ай, блядь, гей. Ладно, похуй.
Хочет трахаться с мужиками, пускай трахается, я тут вообще левый. Вот зачем ему это надо – я въехать никак не мог. Девки, они клевые. Ну, это без базара, козе понятно.
Теперь я знаю, что он имел в виду.
Вчера я увидел выражение лица Димы, когда он смотрел на Меладзе Бразерз, и попробовал представить. Себя. Так. Вот.
Убил бы. Нахрен. Всех.
Я. Хочу. Нет, не то, чтобы его. Но я хочу попробовать, это точно. Почему противно, делают же. Это интересно. Вы когда-нибудь возбуждались на Константина Меладзе?
63. Инфант. Я сказал.
- Записываться, записываться! Записываться!
- Владиус, тихо! – Дима поймал меня за рукав. – Стой. Вдохни, выдохни. Успокойся сначала, потом пойдешь.
Я резко повернулся к нему, так, что его рука обернулась вокруг моей талии, и уткнулся в плечо друга.
- Что, так видно?
Дима промолчал. Через несколько секунд он оттолкнул меня и, улыбнувшись, напутствовал:
- Давай, красавчик. Сияй.
Дикие «дизайнерские» стены, навесные переходы и лестницы, я просто чувствую, что пока иду, на лицо возвращается идиотская улыбка. Димка говорит, что у меня и глаза начинают блестеть как-то по-другому. Это все девчачьи фразочки, дурь одна. Но меня колотит, словно в ознобе. Вот оно, предвкушение. «Константин Шотаевич» будет «Костей».
64. Инфант. Бывает.
Ок. Я все понял, больше не буду. Ага, тупо звучит.
Это было… интересно.
Не так больно, чтобы нестерпимо, не так хорошо, чтобы обалдеть. Не так нужно, чтобы продолжать. Сила, власть, уверенность, мастерство.
Он и так имеет нас этим каждый день. Нас всех.
65. Инфант. Смысла нет.
В студии всегда жарко. А сейчас еще и душно. Или это мне не хватает воздуха? Перед глазами плавают пятна, сначала они бардовые, потом становятся зелеными, немного мерцают и снова уходят в багровый. Это от стен. Нагло-розовые, с бордовыми панелями. От них же и жарко, да. Движения словно на автомате, лениво. Этого ли я хотел? А чего? А я не знаю. Никогда больше не сяду в это кресло. Зато теперь хоть понятно, почему оно такое большое. Неприятное ощущение – ногами в воздухе. Интересно, будет Димка спрашивать или не будет? Так прикольно, щетина, немного царапающая кожу повыше лодыжки. Пожалуй, самая интимная ласка сейчас.
66. Ну что за манеры?!
- Соколовский! Соколовский!
Увидевший Дмитрия из зала Сергей понимающе улыбнулся. Блондин, издававший сей надрывный зов, напоминал раскаленную докрасна мензурку. Маленькую, тоненькую и невероятно горячую. В руках Дима сжимал черную тряпочку. Сережа не видел, что это было, но если бы он спросил и смог вычленить полезную информацию из Диминых патетичных воплей, то выяснилось бы, что это был свитер. Именно был, поскольку до того, как Дима успел его куда-нибудь надеть, свитер был примечен чьими-то очаровательными голубыми глазами, заграбастан чьими-то копытами и растянут на чьей-то широкой груди. Нет, Бикбаев не жалел вещи. Но его не спросили! И потому он не увидел Влада в ней.
UPD: 67-7967. Достаточно тени.
Три часа, и уже Москва. Первые гастроли в рамках фабрики, всего три дня, и снова дом, как же не хочется. Наверное, не меня одного это коробит, и Артем притих, и Таня с Юлькой не щебечут. Дергаю, дергаю их, улыбнутся и снова смотрят грустно. И Димки не видно.
Вот он. Занял, зараза, все три кресла! Вечно так, эгоист. Хоть и маленький, все вокруг собой займет. Какой же он маленький. И запасной комплект одежды ему велик, ручки, как палочки, торчат. Майка – одни складки, он в ней утонул, наверное, не найдешь. Только штаны натянуты, под белой тканью четкие рубцы другой, более темной, наискосок по попе. Треугольные, значит.
Стоп, я думаю не о том.
Что я, парней в трусах не видел, схуяли пялюсь.
Как душно.
Так, я к девицам. Это не я. Это не со мной. Это не он.
68. Клуб.
Да, я не люблю клубы. Или: «Нет, я не люблю клубы», - как правильно сказать-то? Боже, я не люблю клубы! Я люблю Соколовского в клубе. Соколовский за барной стойкой, Соколовский на диване с целой гроздью относительно прекрасных «цветов любви», Соколовский на танцполе. Собственно, ради этого я здесь, за лицезрением «Всеволода Соколовского в естественной среде обитания». Он странный, передвигается по всей площадке, гибкий, его движения настолько лениво-тяжелы, что напоминают крупного хищника. Вот он пристроился сзади к какой-то девушке, ладони легли ей на бока, ниже талии, где выпирают тазовые косточки, на которых держится то, что они оба считают юбкой. Широкие, грубоватые, словно неумело вытесанные, я знаю, что они шероховатые и очень горячие. Я знаю, что это будет доля секунды, но уже мечтаю убить их обоих.
69. Родной.
- Боже, вам просто заняться нечем… - кроватей на пути было, как минимум, три и местами они почему-то пересекались. Соколовский был один. Нескольких таких лосей мир не переживет.
- Дим, ты чего? – Влад и Дакота проводили пошатывающегося Бикбаева взглядами. Они еще ни разу не слышали эту, набившую оскомину, фразу так тихо и безэмоционально.
Парень упал на кровать, он лежал как-то странно, напряженно, будто ему очень хотелось подтянуть колени к груди, но не хватало сил. Пожав плечами, Дакота продолжила орудовать утюжком.
Диме было очень плохо. Кровать качалась, было жарко, болела голова, саднило горло. Сладковатый запах химии для волос грозился тошнотой. И, кажется, это была женская спальня. Он сам не особо помнил, как и куда шел. Очень хотелось к Владу.
Рита закончила играть в парикмахера и зовет Влада куда-то, он сейчас уйдет. Пожалуйста, не уходи, ляг со мной. Погладь меня. Настырная девица. Они сейчас уйдут.
- Рит, иди, я секунду, найду ободок.
Шаги, его, чужие, ладонь на лбу, волна, много шершавой ткани, подтыкает.
- Спи.
Шаги.
70. Маска, я тебя знаю!
- Нееееет, я не пойду на йогу! – Тело под плотной розовой простыней попыталось занять как можно меньшую площадь. Видимо, надеялось спрятаться.
- Соколовский! Ты мое наказание! Ну, сколько можно?! – Дима вертелся на месте, разрываясь между позами «изящная, на камеру» и «воспитательная».
- Не хочу на йогу! – Тело свернулось в еще более компактный комочек.
- Как ты можешь! Это древнейшая, понимаешь, древнейшая система упражнений, помогающая очистить разум и освободить энергию, чтобы плодотворно работать в течение всего дня. Древние индийцы, нет индусы!..
Невнятное бурчание:
- Хоть индейки!
- Соколовский! Ну почему ты ноешь?
- Да этот чувак просто… Он странно на меня пялится.
- Боже! Как еще «странно»?
- Как ты.
71. Но без тебя.
В Звездном Доме образовалось черное пятно. Целый черный угол. И вся комната окрасилась в серый, это видно даже за дверью, с другой стороны. Уже четыре часа с Останкино. По воскресеньям можно ложиться позже, но все так устали, что Дом мало-помалу затихает и без команд. Четыре часа с Останкино, скоро полвторого, Влад сидит в углу, ни с кем не разговаривая. Артем пихает ему в руку бутерброд, не ужинал со всеми, значит, ел только утром. Влад откусывает, медленно жует, но давится и откладывает остальное в сторону. Сиплый, совсем не солнечный голос:
- Я знаю, у тебя есть.
Артем кивает и идет в спальню.
72. Под ёлкой.
Подобие елки слишком пушистое, мягкое, от него за пару метров пахнет китайскими резиновыми покемонами и лаком для волос. Впрочем, лаком тут пахнет либо от всего, либо от меня. И подлезай, не подлезай сейчас Владу под руку, до волос он не дотронется, только потом, после душа. Боже, как все достало! Мы, всем выводком, бродим по Останкино уже целый день и скоро просто и незатейливо прибьем друг друга. Не видел всех три недели, и еще бы столько. Влад. Нет, тут все-таки лучше. На проекте, а не за ёлкой. Но за елкой тоже хорошо. Я уже «надышал» норку в сгибе локтя Влада, даже нос отложило.
- Влад! Бикбаев! Где вы, вашу?!
Неужели закончили снимать «страсти на скамейке»? Не прошло и года!
- Блядь, - шипит Влад, неловко поставил ногу, слишком резко подскочил.
Да уж, тут не захочешь, подскочишь. Хорошо, нас никто не видел. Никто не видел, как ты что-то выводишь на моих запястьях, мою голову у тебя на коленях и наших глаз.
Господи, что б соврать?! Что ж мы тут делали…
73. Принимаю.
«Su confessa amore mio
io non sono...»
Я ни хера не понимаю в итальянском, но ты поёшь, и что-то странное творится. Что-то непонятное. Мне кажется, будто ты стоишь на какой-то горе, выше меня, выше Марка и вообще не на этой грёбаной фабрике. Мне кажется, что это твоё «маа чего-то» закатилось в каждый угол дома.
Ты опять чем-то не доволен.
Топаешь ногой и запускаешь фонограмму заново.
«Su confessa amore …»
И перед моими глазами появляется картинка: я подхожу к тебе и почему-то падаю на колени. А ты кладешь руку мне на голову, и это то, чего мне не хватало всю жизнь.
74. Разделение труда.
- Ты теперь все время с Артемом! Все! Будто бы никакого Бикбаева в принципе в мире не существует!
- Дима, не…
- Артем то, Артем это, мы с Артемом там, он сказал то, – невысокий блондин сделал несколько пассов руками.
- Дима, не надо…
- Что не надо? Да я вообще могу к тебе близко не подходить! Избалованный, нарциссичный ребенок!
- Бикбаев, блядь!
Уже начавший делать шаг парень вздрогнул от резкого окрика и плюхнулся на скамейку.
- Дима, я не могу говорить с тобой о том же, о чем с Темой.
- Почему?
- Что мне, с тобой девушек обсуждать?
- И почему бы тебе не обсудить со мной… Эээ…
75. Гражданский брак.
- Можно попробовать твою рубашку черную под низ.
- Какую черную рубашку?
- Ну, с пуговками вот тут, - парень проводит рукой от ключицы вниз, скользящее движение уходит чуть влево.
- Короткая что ли? Это ж твоя.
- Нет, твоя. Ты как раз в июле покупал.
- Да?
- Боже, ну какая тебе разница?
Второй парень, вот уже полчаса как изображающий манекен, прищуривается, посмеиваясь.
- Никакой. Носи на здоровье.
- А что мне еще носить?! Ты все мои майки растянул. И даже толстовку.
- Не брал я твою!
- Зеленую!
- Дим, это моя.
- Не вертись! – Тот, что пониже и посветлее укололся значком, - Твоя так твоя. Надо будет, разберемся. Наверное.
76. Сентябрьская ночь.
- И когда Левко запел, из окна появилась голова красивой девушки. Но она вся была бледна, как смерть, даже не просто бледная, а синюшно-серебристая. Она сулила Левко золото и драгоценности, прося найти ее мачеху. Она плакала и кляла свою мачеху, говоря что та – нечистая ведьма. И на шее у нее были синюшные пятна, как она сказала, от мачихиных железных когтей. Именно ее, утопленницы-панночки, отражение видел Левко раньше в воде. – Шепот прекратился. Молодой человек облизал губы и продолжил бы, но его прервали.
- Да ты гонишь, блин!
- Что?
- Гонишь, говорю. Не может быть такого на литре!
- Эх ты! Необразованная молодежь.
- Дим… Расскажи еще?
77. Экзорцизм.
И на мгновение, лишь на мгновение я позволяю себе закрыть глаза. Даже не закрываю, а зажмуриваюсь, до ватного «ууу» в ушах, чтобы, даже если представится, не радовало. Но это лишнее. Запах «Кензо», теплые, как шерстяные, мягкие волосы, слишком большое тело. Хорошо. Все правильно. Я снова пялюсь на нее, чтобы видеть Юльку каждую секунду. Вот она Юля. Темно-коричневые волосы, коричневые глаза, розовый костюм, теплая, большая и плюшевая. В них ничего похожего. Надо обнимать ее. Прижаться, и каждой частью тела, и рукой, и ногой, и боком чувствовать, что она со мной. Чтобы больше никогда, никогда-никогда, никогда-никогда, не хотеть иного. Все будет хорошо.
78. Точка зрения.
Хоть дом и пустеет с каждой неделей, но, когда все собираются за столом, по прежнему шумно. А с возвращением Димы общий гвалт стал еще громче. Влад все пытается проследить, кто о чем, принять хоть символическое участие в разговоре… Но еда – она вкуснее. И, наверное, этим можно объяснить то, что он не сразу замечает постепенное подкладывание салата в его тарелку.
- Ну, через двадцать минут я ему всё выскажу. Опять этот придурок за своё! Небось, выдумал себе очередной жир на пузе и решил голодать. Убил бы! И так щеки вечно впалые, сам легче любой из девчонок. Когда на руках держал, думал, сожму чуть сильнее, пополам переломится. А попробую ему объяснить – обидится. Что ж делать…
Задумавшись, Влад продолжает жевать салат. А Дима искоса смотрит на него. Хорошо, когда ребенок ест. Он растет.
79. Синопсис.
Мы не знали друг друга до этого лета.
Мы болтались по свету, земле и воде.
Мы болтались по свету, земле и воде.
- Я знал, что это бывает, но никогда не думал, что со мной.
- Я говорил, что люблю, но, оказывается, всегда лгал.
- И никогда не было такого классного друга.
- Это солнце одно на весь мир.
- Иногда он просто невыносим! Капризы, истерики. Кажется, сейчас стулом прихлопну
- Эта мелочь все время меня игнорирует! Говоришь ему, в жилетке холодно! Нет, выйдет голый и обязательно заболеет.
- Я фигею, сколько он всего знает! Это жуть какая-то. Стыдно иногда.
- Для него нет невозможного.
- Мы заперты, вот и вся фигня.
- Семьдесят девять дней в этом Доме.
- Наверное.
- Мы сошли с ума?
- Наверное.
- Боже!
- Попросить твой телефон было хорошей идеей!
Я наяву вижу то, что многим даже не снилось
Hе являлось под кайфом, не стучалось в стекло/
Мое сердце остановилось,
Отдышалось немного…
И снова пошло!
Hе являлось под кайфом, не стучалось в стекло/
Мое сердце остановилось,
Отдышалось немного…
И снова пошло!
примечание к подциклу "Инфант"
Во-первых, напоминаю, что хронологическая связь мимо не пробегала =))
Во-вторых, Тера не нарушает заявленное в шапке =))
Есть там некий загадочный ОМП. Так вот:
Оригинальный Меладзе Падонак?
Охуеть Меладзе Проститутко
Осторожно Меладзе Прет
Охуеть Меладзе Пидорас
Обдолбанные Меладзе в Пролете
Ой Меладзе Пуффыстик
Очень Меладзе Приспичило
Отсосали Меладзе Пылесосом
Отдайся Меладзе за Песню
Отъебись Меладзе Педофил
Выражаю признательность Хасте