Having been
Продолжаем месячник ТО "Чаечка", птица гордая, но ебанутая.
"Прекрати называть фики на букву "Д"!" - сказали Коти. "Да, конечно," - сказала я.
Очень хотелось назвать фик каким-нибудь вариантом перевода выражения 空気を読む, буквально "читать воздух". Вникать в ситуацию, чувствовать настроение. С идиомой не срослось, но что поделать.Это не первая вещь, с которой у фика не срослось, прямо скажем.
ушикены
романтика и немного нцы, тихое горение
бета Verdigris, пособник и сообщник Ladyhella
кр. пер.: о тонких материях и прочных связях, а так же о том, как приятно возвращаться домой.
Домашнее ЧтениеДомашнее Чтение
В прихожей грохнула спортивная сумка. В новостройке двери открывались пока бесшумно, а по домофону хозяин квартиры звонить не стал, так что согнувшегося над конспектами Кенму вывел из зубрёжного транса раскатистый шлепок сброшенной на ламинат ноши.
Проскальзывая носками по гладкому полу, Кенма вышел в прихожую и привалился спиной к косяку. Привычно скользнул в положение, при котором дверной косяк и позвоночник притирались, словно углы мозаики. Движения были отточены обширной практикой ритуала молчаливых встреч и проводов: то сборы, то выездные игры, то к родителям в Мияги.
Рядом с той самой сумкой – чёрной с красным кантом и брелком-дракончиком – расшнуровывал кроссовки Ушиджима. Даже опустившись на корточки, он занимал всю прихожую. Ещё часа четыре назад та казалась просторной и пустой – глаз не на чем остановить; теперь же Кенма смотрел, не отрываясь. Под немигающим взглядом Ушиджима только шире расправил плечи. Он закончил с обувью и распрямился, обстоятельно повесил на плечики ветровку с прямоугольником флага. Кенма наблюдал за нехитрыми действиями в расслабленном молчании и только ответил на приветствие:
– Я дома.
– С возвращением.
Подхватив вещи, Ушиджима направился к приткнувшейся в кухонном углу стиральной машине; в другом углу комнаты, отведённом под гостиную, зашуршали рассыпанные на диване испещрённые пометками копии конспектов и таблицы сравнительной пищевой ценности. Их свистящий шорох узнавался на раз – Ушиджима заламинировал таблицы ещё в ту пору, когда готовился к экзаменам сам. То, что его учебными материалами пользовались – хоть специальности были и разные, часть предметов совпадала, – было приятно. Конечно, радовало, что усилия по их подготовке не пропали даром. Но кроме того, была и иная причина, объяснить которую было не так просто. Всякий раз, когда Кенма пользовался его вещами, в груди сворачивалось безотчётное удовлетворение.
Закончив сортировать недельный запас грязного белья и одежды, всё так же сидя на корточках около машинки, Ушиджима завёл руки за спину и стянул футболку. Обведя взглядом бугрящиеся мускулами плечи, Кенма собрал распечатки, расчистив место на диване, и отодвинул стопку подальше. Тщательно, словно заранее подготавливал рабочее пространство.
К тому моменту, как Ушиджима, закинув в стиралку и снятую с себя одежду тоже, запустил цикл и обернулся, Кенма лежал на диване на животе, уткнувшись в справочник и скрестив лодыжки в воздухе. Свитер на нём задрался, обнажая поясницу с линией впалых позвонков. Книга лежала перед самым носом, раскрытая на всё той же странице, что и пятнадцать минут назад – ей не доставалось и взгляда. Глазами Кенма сопровождал каждое движение Ушиджимы на пути к комоду в спальне. Сведения о пищевой совместимости явно проигрывали битву за внимание, уступая припорошенным волосками бёдрам, переходящим в округлый зад и плоскость спины.
Ушиджима вытащил из своего ящика чистое бельё и нарочито неспешно прошёлся через гостиную обратно в ванную. Всю неделю сборов за ним постоянно наблюдали – тренеры, связующие, сокомандники, физиотерапевты. Но именно по вниманию Кенмы он скучал. Только его взгляд заставлял Ушиджиму двигаться так, чтобы хотелось смотреть.
Когда он уже щёлкнул тумблерами на панели у двери ванной, послышалось тихое:
– Тоши?
Кенма вроде бы лежал в той же позе, покачивая ногами в воздухе, всё так же нависал на локтях над раскрытой книгой, прогнувшись в пояснице, но что-то неуловимо изменилось. При взгляде на него Ушиджима дёрганно, словно бессознательно, развернулся на полкорпуса, как будто его потянуло сесть рядом. Залезть ладонями под пушистый свитер и растереть тёплую кожу, потом спуститься, процарапывая вдоль позвоночника, и стиснуть в ладонях ягодицы.
– Тоши, чай будешь?
Ушиджима ещё раз оглядел его, считывая настроение.
– Лучше кофе. Спасибо.
Кенма кивнул – плеснулись около шеи светлые пряди – и потянулся за телефоном.
По выходу из душа Ушиджиму встретил аромат кофе, распространявшийся от чашек на решётке двухрожковой кофемашины. Оставалось только составить на маленький поднос и взять с собой на диван. Их обычное распределение труда: Кенма, обнаруживший в ультрасовременной кофемашине удалённое управление и подключивший её к сети после недели мучений, занимался приготовлением кофе, но вот встать и сходить за ним был уже не согласен.
Стоило подойти к дивану, его обитатель перевернулся и поджал ноги, освобождая место.
– Спасибо, – пробормотал Кенма, принимая чашку. Он подождал, пока Ушиджима усядется и снова вытянулся, устроив ноги у него на коленях.
Пили в тишине. С каждым глотком кофе, сваренного по давно откалиброванной и сохраненной в телефоне программе, неделю проработавшее в режиме форс-мажора тело заметно расслаблялось под уговоры звуков и запахов, сообщающих: “Теперь дома”. Рокот холодильника, гудение кулера никогда не выключаемой приставки и шорох страниц окутывали, как старое любимое одеяло или продавленное в нужных местах кресло.
Ушиджима стянул с Кенмы носки и бездумно ласкал ступни, то поглаживая, то сжимая. Кенма сначала включился в игру, время от времени пытаясь вывернуться и зажать его руки под щиколотками, но в конце концов спрятал замёрзшие ноги между чужих бёдер. Спустя пару минут он начал массировать внутреннюю поверхность, сжимая пальцы ног. Цепляемая ими тонкая ткань домашних штанов натягивалась, приподнимая волоски на икрах и проезжаясь по паху.
Откинувшись на спинку дивана, Ушиджима сосредоточился на приятных ощущениях. В точках соприкосновения словно вспыхивали искры, колкие и будоражащие. Они разбегались по телу, а потом стекались с притоком крови к низу живота, капля за каплей подпитывая занимающееся возбуждение.
Ушиджима раздвинул ноги шире. Кенма одарил его взглядом, выражающим недовольство своевольностью любимой грелки, но тут же нашёл новую игру. Он принялся поглаживать ступнёй вдоль бёдер, иногда пробираясь пальцами под майку и щекоча живот, массируя пах на пути вниз.
Пляшущим по телу искрам становилось тесно, они требовали контакта, кожа к коже.
Попытки поймать теперь уже тёплые и розовые после разминки ступни не увенчались ничем, разве что вызвали спрятанную за справочником улыбку. Значит, пришло время охоты на крупную дичь. Вывернувшись из-под Кенмы, Ушиджима встал коленями на диван и потянулся за поцелуем. Целовался Кенма так, что из головы выбивало все мысли, Ушиджима даже забывал дышать. Жадно, требуя себе доступ предупреждающими укусами, Кенма ласкал рот партнёра изнутри такими быстрыми и юркими движениями языка, что было всегда мало. Хоть целуйся здесь, на диване, весь вечер.
Кенма облизнулся и снова накрылся справочником. А затем откинул и медленно-медленно повернул голову. По чуть-чуть, пока волосы не рассыпались, обнажая ухо.
По нарочитой позе ясно читалось: “Завтра, конечно, экзамен, но не такой уж сложный. Насколько ты устал?”
В способности Кенмы сдать прикладную диетологию Ушиджима не сомневался, а вот в выдержке – очень даже. Всё равно не выучит сейчас ничего толком. Приняв взвешенное решение, он вытащил учебник из рук, убедился в наличии закладки и положил на пол. А потом навис, полностью накрыв щуплое тело своим, и перенёс безраздельное внимание на ласки выглядывающего между прядей уха, шеи и острого кадыка.
Впрочем, довольно скоро пришлось прерваться, уступая давящим на грудь рукам. Этого можно было ожидать, опыт показывал, что Кенме не очень-то нравилось быть зажатым под массивным телом. Ушиджима поднялся, позволяя выскользнуть из-под себя, и Кенма встал коленями на диван, как и он сам.
По животу прошлись прохладные руки, поднялись, задрав майку до подмышек – оставалось только стянуть её окончательно, что Ушиджима и сделал. Крепко обняв его за талию, Кенма прижался лицом к груди, отдельные обломанные после очередного осветления волоски закололи кожу. Ушиджима опустил ладони на крашеную макушку и пригладил. Его руки полностью накрыли щуплые плечи, загорелая тыльная сторона ладоней смотрелась на белой коже почти так же контрастно, как чёрные корни среди светлых прядей. Кенма медленно выдохнул и на мгновение прижался ещё ближе.
Ушиджима позволил себе остановиться на мгновение. Замереть вот так, утопая коленями в диванных подушках, набрав полные горсти щекотных сухих волос. С самого детства бабушка не уставала вздыхать, что он ввысь да вширь рос, а сердцем так и не вырос. Может быть, её молитвы у домашнего алтаря были услышаны и он всё-таки проник в некую иллюзорную “душу вещей”, а может быть, это Кенма настроил беспроводное соединение не только с кофеваркой, но и с ним самим, только Ушиджима не сомневался, что в осевшем влагой на коже выдохе прозвучало несказанное: “Я скучал”. Зарывшись пальцами в пряди, он запрокинул голову Кенмы и наклонился к губам.
Они целовались, балансируя на диване, пока голова не начала кружиться, тогда Ушиджима опустился на спину, увлекая Кенму за собой. Тот устроился между раздвинутых ног, нахально скинув одну на пол. Домашние штаны натянулись, обрисовывая привставший член.
Поморщившись от трения ткани, Ушиджима запустил одну руку в штаны, чтобы прикрыть нежную кожу, другой стащил резинку вниз по бёдрам. Кенма отпихнул его ладонь и взялся за член сам. Выверенные движения лишали воли – чередующиеся ласки, поглаживания и нажатия вытесняли собой все другие ощущения и мысли. Хотелось всего сразу: чтобы уверенные пальцы ещё поиграли с яичками, и вставить во влажный рот, и почувствовать, как изнутри гладит и разминает мышцы чужой член. Судя по тому, как сидевший у него между бёдер Кенма проходился взглядом, то задерживаясь на губах, то внизу живота, то между напряжёнными ягодицами, ему тоже было сложно выбрать.
Кенма устроился на поджатых под себя ногах и размеренно надрачивал раскинувшемуся перед ним Ушиджиме, то проворачивая запястье, то дополнительно массируя вокруг уздечки. Когда ствол в его руке окреп настолько, что крайняя плоть вытянулась в ярко-розовую полосу под головкой, оставив лишь маленькую складку, он отстранился.
Распутав завязки на собственных штанах, Кенма приспустил их и пристроился, притеревшись к члену Ушиджимы собственным. Лёг рядом, оказавшись больше на груди любовника, чем на диване, и прижался лбом к шее. Воздух, со свистом прорывавшийся короткими выдохами сквозь сжатые зубы, рикошетил во впадине над ключицей и прямо ему же в нос, но вызываемый этим дискомфорт едва ли регистрировался мозгом. Всё терялось за ощущениями тепла, гладкой кожи и давления на члене. Его ладони не хватало, чтобы обхватить их обоих, и Кенма лихорадочно двигал бёдрами, потираясь о чужой член и напряжённые мышцы. Выступавшей у них обоих смазки было едва ли достаточно, чтобы обеспечить скольжение, и складки кожи залипали под пальцами.
Приподнявшись на локте и глядя на трущиеся друг о друга головки, Ушиджима кончил. Когда волна оргазма отступила и он снова опустил глаза, блестящий от его собственной спермы член ритмично вжимался ему в живот. Он дотянулся и огладил головку, растирая семя; от дополнительной стимуляции Кенма кончил. Едва отдышавшись, тот довольно пробормотал что-то в шею, потом скатился с него и нашарил под диваном пачку влажных салфеток.
Самый необходимый при подготовке к экзаменам предмет, конечно же.
Ушиджима довольно улыбнулся в прижатую под подбородком макушку. Он тоже скучал.
"Прекрати называть фики на букву "Д"!" - сказали Коти. "Да, конечно," - сказала я.
Очень хотелось назвать фик каким-нибудь вариантом перевода выражения 空気を読む, буквально "читать воздух". Вникать в ситуацию, чувствовать настроение. С идиомой не срослось, но что поделать.
ушикены
романтика и немного нцы, тихое горение
бета Verdigris, пособник и сообщник Ladyhella
кр. пер.: о тонких материях и прочных связях, а так же о том, как приятно возвращаться домой.
Домашнее ЧтениеДомашнее Чтение
В прихожей грохнула спортивная сумка. В новостройке двери открывались пока бесшумно, а по домофону хозяин квартиры звонить не стал, так что согнувшегося над конспектами Кенму вывел из зубрёжного транса раскатистый шлепок сброшенной на ламинат ноши.
Проскальзывая носками по гладкому полу, Кенма вышел в прихожую и привалился спиной к косяку. Привычно скользнул в положение, при котором дверной косяк и позвоночник притирались, словно углы мозаики. Движения были отточены обширной практикой ритуала молчаливых встреч и проводов: то сборы, то выездные игры, то к родителям в Мияги.
Рядом с той самой сумкой – чёрной с красным кантом и брелком-дракончиком – расшнуровывал кроссовки Ушиджима. Даже опустившись на корточки, он занимал всю прихожую. Ещё часа четыре назад та казалась просторной и пустой – глаз не на чем остановить; теперь же Кенма смотрел, не отрываясь. Под немигающим взглядом Ушиджима только шире расправил плечи. Он закончил с обувью и распрямился, обстоятельно повесил на плечики ветровку с прямоугольником флага. Кенма наблюдал за нехитрыми действиями в расслабленном молчании и только ответил на приветствие:
– Я дома.
– С возвращением.
Подхватив вещи, Ушиджима направился к приткнувшейся в кухонном углу стиральной машине; в другом углу комнаты, отведённом под гостиную, зашуршали рассыпанные на диване испещрённые пометками копии конспектов и таблицы сравнительной пищевой ценности. Их свистящий шорох узнавался на раз – Ушиджима заламинировал таблицы ещё в ту пору, когда готовился к экзаменам сам. То, что его учебными материалами пользовались – хоть специальности были и разные, часть предметов совпадала, – было приятно. Конечно, радовало, что усилия по их подготовке не пропали даром. Но кроме того, была и иная причина, объяснить которую было не так просто. Всякий раз, когда Кенма пользовался его вещами, в груди сворачивалось безотчётное удовлетворение.
Закончив сортировать недельный запас грязного белья и одежды, всё так же сидя на корточках около машинки, Ушиджима завёл руки за спину и стянул футболку. Обведя взглядом бугрящиеся мускулами плечи, Кенма собрал распечатки, расчистив место на диване, и отодвинул стопку подальше. Тщательно, словно заранее подготавливал рабочее пространство.
К тому моменту, как Ушиджима, закинув в стиралку и снятую с себя одежду тоже, запустил цикл и обернулся, Кенма лежал на диване на животе, уткнувшись в справочник и скрестив лодыжки в воздухе. Свитер на нём задрался, обнажая поясницу с линией впалых позвонков. Книга лежала перед самым носом, раскрытая на всё той же странице, что и пятнадцать минут назад – ей не доставалось и взгляда. Глазами Кенма сопровождал каждое движение Ушиджимы на пути к комоду в спальне. Сведения о пищевой совместимости явно проигрывали битву за внимание, уступая припорошенным волосками бёдрам, переходящим в округлый зад и плоскость спины.
Ушиджима вытащил из своего ящика чистое бельё и нарочито неспешно прошёлся через гостиную обратно в ванную. Всю неделю сборов за ним постоянно наблюдали – тренеры, связующие, сокомандники, физиотерапевты. Но именно по вниманию Кенмы он скучал. Только его взгляд заставлял Ушиджиму двигаться так, чтобы хотелось смотреть.
Когда он уже щёлкнул тумблерами на панели у двери ванной, послышалось тихое:
– Тоши?
Кенма вроде бы лежал в той же позе, покачивая ногами в воздухе, всё так же нависал на локтях над раскрытой книгой, прогнувшись в пояснице, но что-то неуловимо изменилось. При взгляде на него Ушиджима дёрганно, словно бессознательно, развернулся на полкорпуса, как будто его потянуло сесть рядом. Залезть ладонями под пушистый свитер и растереть тёплую кожу, потом спуститься, процарапывая вдоль позвоночника, и стиснуть в ладонях ягодицы.
– Тоши, чай будешь?
Ушиджима ещё раз оглядел его, считывая настроение.
– Лучше кофе. Спасибо.
Кенма кивнул – плеснулись около шеи светлые пряди – и потянулся за телефоном.
По выходу из душа Ушиджиму встретил аромат кофе, распространявшийся от чашек на решётке двухрожковой кофемашины. Оставалось только составить на маленький поднос и взять с собой на диван. Их обычное распределение труда: Кенма, обнаруживший в ультрасовременной кофемашине удалённое управление и подключивший её к сети после недели мучений, занимался приготовлением кофе, но вот встать и сходить за ним был уже не согласен.
Стоило подойти к дивану, его обитатель перевернулся и поджал ноги, освобождая место.
– Спасибо, – пробормотал Кенма, принимая чашку. Он подождал, пока Ушиджима усядется и снова вытянулся, устроив ноги у него на коленях.
Пили в тишине. С каждым глотком кофе, сваренного по давно откалиброванной и сохраненной в телефоне программе, неделю проработавшее в режиме форс-мажора тело заметно расслаблялось под уговоры звуков и запахов, сообщающих: “Теперь дома”. Рокот холодильника, гудение кулера никогда не выключаемой приставки и шорох страниц окутывали, как старое любимое одеяло или продавленное в нужных местах кресло.
Ушиджима стянул с Кенмы носки и бездумно ласкал ступни, то поглаживая, то сжимая. Кенма сначала включился в игру, время от времени пытаясь вывернуться и зажать его руки под щиколотками, но в конце концов спрятал замёрзшие ноги между чужих бёдер. Спустя пару минут он начал массировать внутреннюю поверхность, сжимая пальцы ног. Цепляемая ими тонкая ткань домашних штанов натягивалась, приподнимая волоски на икрах и проезжаясь по паху.
Откинувшись на спинку дивана, Ушиджима сосредоточился на приятных ощущениях. В точках соприкосновения словно вспыхивали искры, колкие и будоражащие. Они разбегались по телу, а потом стекались с притоком крови к низу живота, капля за каплей подпитывая занимающееся возбуждение.
Ушиджима раздвинул ноги шире. Кенма одарил его взглядом, выражающим недовольство своевольностью любимой грелки, но тут же нашёл новую игру. Он принялся поглаживать ступнёй вдоль бёдер, иногда пробираясь пальцами под майку и щекоча живот, массируя пах на пути вниз.
Пляшущим по телу искрам становилось тесно, они требовали контакта, кожа к коже.
Попытки поймать теперь уже тёплые и розовые после разминки ступни не увенчались ничем, разве что вызвали спрятанную за справочником улыбку. Значит, пришло время охоты на крупную дичь. Вывернувшись из-под Кенмы, Ушиджима встал коленями на диван и потянулся за поцелуем. Целовался Кенма так, что из головы выбивало все мысли, Ушиджима даже забывал дышать. Жадно, требуя себе доступ предупреждающими укусами, Кенма ласкал рот партнёра изнутри такими быстрыми и юркими движениями языка, что было всегда мало. Хоть целуйся здесь, на диване, весь вечер.
Кенма облизнулся и снова накрылся справочником. А затем откинул и медленно-медленно повернул голову. По чуть-чуть, пока волосы не рассыпались, обнажая ухо.
По нарочитой позе ясно читалось: “Завтра, конечно, экзамен, но не такой уж сложный. Насколько ты устал?”
В способности Кенмы сдать прикладную диетологию Ушиджима не сомневался, а вот в выдержке – очень даже. Всё равно не выучит сейчас ничего толком. Приняв взвешенное решение, он вытащил учебник из рук, убедился в наличии закладки и положил на пол. А потом навис, полностью накрыв щуплое тело своим, и перенёс безраздельное внимание на ласки выглядывающего между прядей уха, шеи и острого кадыка.
Впрочем, довольно скоро пришлось прерваться, уступая давящим на грудь рукам. Этого можно было ожидать, опыт показывал, что Кенме не очень-то нравилось быть зажатым под массивным телом. Ушиджима поднялся, позволяя выскользнуть из-под себя, и Кенма встал коленями на диван, как и он сам.
По животу прошлись прохладные руки, поднялись, задрав майку до подмышек – оставалось только стянуть её окончательно, что Ушиджима и сделал. Крепко обняв его за талию, Кенма прижался лицом к груди, отдельные обломанные после очередного осветления волоски закололи кожу. Ушиджима опустил ладони на крашеную макушку и пригладил. Его руки полностью накрыли щуплые плечи, загорелая тыльная сторона ладоней смотрелась на белой коже почти так же контрастно, как чёрные корни среди светлых прядей. Кенма медленно выдохнул и на мгновение прижался ещё ближе.
Ушиджима позволил себе остановиться на мгновение. Замереть вот так, утопая коленями в диванных подушках, набрав полные горсти щекотных сухих волос. С самого детства бабушка не уставала вздыхать, что он ввысь да вширь рос, а сердцем так и не вырос. Может быть, её молитвы у домашнего алтаря были услышаны и он всё-таки проник в некую иллюзорную “душу вещей”, а может быть, это Кенма настроил беспроводное соединение не только с кофеваркой, но и с ним самим, только Ушиджима не сомневался, что в осевшем влагой на коже выдохе прозвучало несказанное: “Я скучал”. Зарывшись пальцами в пряди, он запрокинул голову Кенмы и наклонился к губам.
Они целовались, балансируя на диване, пока голова не начала кружиться, тогда Ушиджима опустился на спину, увлекая Кенму за собой. Тот устроился между раздвинутых ног, нахально скинув одну на пол. Домашние штаны натянулись, обрисовывая привставший член.
Поморщившись от трения ткани, Ушиджима запустил одну руку в штаны, чтобы прикрыть нежную кожу, другой стащил резинку вниз по бёдрам. Кенма отпихнул его ладонь и взялся за член сам. Выверенные движения лишали воли – чередующиеся ласки, поглаживания и нажатия вытесняли собой все другие ощущения и мысли. Хотелось всего сразу: чтобы уверенные пальцы ещё поиграли с яичками, и вставить во влажный рот, и почувствовать, как изнутри гладит и разминает мышцы чужой член. Судя по тому, как сидевший у него между бёдер Кенма проходился взглядом, то задерживаясь на губах, то внизу живота, то между напряжёнными ягодицами, ему тоже было сложно выбрать.
Кенма устроился на поджатых под себя ногах и размеренно надрачивал раскинувшемуся перед ним Ушиджиме, то проворачивая запястье, то дополнительно массируя вокруг уздечки. Когда ствол в его руке окреп настолько, что крайняя плоть вытянулась в ярко-розовую полосу под головкой, оставив лишь маленькую складку, он отстранился.
Распутав завязки на собственных штанах, Кенма приспустил их и пристроился, притеревшись к члену Ушиджимы собственным. Лёг рядом, оказавшись больше на груди любовника, чем на диване, и прижался лбом к шее. Воздух, со свистом прорывавшийся короткими выдохами сквозь сжатые зубы, рикошетил во впадине над ключицей и прямо ему же в нос, но вызываемый этим дискомфорт едва ли регистрировался мозгом. Всё терялось за ощущениями тепла, гладкой кожи и давления на члене. Его ладони не хватало, чтобы обхватить их обоих, и Кенма лихорадочно двигал бёдрами, потираясь о чужой член и напряжённые мышцы. Выступавшей у них обоих смазки было едва ли достаточно, чтобы обеспечить скольжение, и складки кожи залипали под пальцами.
Приподнявшись на локте и глядя на трущиеся друг о друга головки, Ушиджима кончил. Когда волна оргазма отступила и он снова опустил глаза, блестящий от его собственной спермы член ритмично вжимался ему в живот. Он дотянулся и огладил головку, растирая семя; от дополнительной стимуляции Кенма кончил. Едва отдышавшись, тот довольно пробормотал что-то в шею, потом скатился с него и нашарил под диваном пачку влажных салфеток.
Самый необходимый при подготовке к экзаменам предмет, конечно же.
Ушиджима довольно улыбнулся в прижатую под подбородком макушку. Он тоже скучал.
@темы: Волейболь!!, Слэш, Фанфики